Автор: Ашиеру Блэк.
Название: Клыками.
Фэндом: Ориджинал.
Рэйтинг: NC.
Варнинг: Педофилия, насилие, смерть.
Статус: До сих пор еще не закончено.
Саммари: Обортни, еборотни, чертовы младшие братья, проклятые рефлексы.
Sound: Jane Air.
Клыками.
-Цель поездки? – молодой мужчина в голубой рубашке без рукавов смотрит на Стива в упор.
И Стив улыбается:
-Я вернулся домой.
Пограничник задерживает взгляд на дрогнувших уголках губ парня и невольно вздрагивает. Если бы у него спросили, пограничник заявил бы, что Стив оскаливается. Грубит. Дерзит. Ведет себя, по меньшей мере, странно. Но пограничник молчит, продолжая пялиться на губы Стива. Не рассматривать, а именно пялиться на то, как Стив оскаливается. Сам Стив предпочитает считать, что это – милая улыбка.
Стив бы даже сказал: обаятельная.
Молодой мужчина, лет тридцати, чертов пограничник, которому Стив решил улыбнуться, отводит взгляд. Возвращая паспорт Стива, тот предпочитает на него больше не смотреть.
И Стив улыбается еще раз.
Теперь все проще: толкнуть тяжелую дверь, миновать длинный коридор, забрать багаж; и, самое главное, встретиться с семьей.
Семейка, которую он не видел пять лет. Ровно шестьдесят писем – по одному каждый месяц, первого числа, перед тем, как заплатить за квартиру. Десять звонков, дважды в год: на день рожденья папочки и день рожденья мамочки.
На день рожденья младшего братца Стив ограничивался открыткой.
Шаги Стива глухим эхом отдаются от стен коридора. Отдаются нотками песни, которая крутится у Стива в голове.
Шаги Стива повторяют дурацкий мотив, который до сих пор отказывается выходить из его головы.
«Мы с тобой клыками, перегрызем себя сами…»
Его младший братец, сейчас ему лет тринадцать, наверное. Или четырнадцать. Стив помнил Шона сопливым малолеткой. Шон, его младший братец, сейчас он, наверное, повзрослел, превратившись в истеричного подростка.
Вверх по лестнице, еще один коридор, затем – вниз по лестнице.
Возможно, это самый лучший выход, если ты хочешь съебать от своей семейки: уехать учиться во Францию. В Англию. В Германию. Куда угодно, в общем-то, лишь бы подальше. Вся проблема в том, что рано или поздно; пусть даже через пять лет, тебе придется вернуться к истокам. К семье.
Свою сумку Стив находит сразу же, по запаху. Это – наиболее верный способ, во всяком случае, если бы Стив пытался разглядеть свою сумку через толпу ожидающих пассажиров – ленивых и тупых созданий, в подавляющем своем большинстве; он не уверен, что нашел бы ее так быстро.
Его укусили.
Стив толкает еще одну дверь и всматривается в толпу встречающих. Просто другое стадо таких же ленивых и тупых созданий.
Вот они, стоят, около стены. Три человека, к которым он сюда и приехал. Взгляд Стива останавливается на его матушке. Почти четыре; Стив опять забыл, что она беременна. Залетела матушка на сорок первом году жизни, вот тебе и радость в семействе. Вот тебе и повод, чтобы добиться приезда старшего сыночки. Старший сыночка – Стив, морщится, когда думает об этом. Скалится. Шестой или седьмой месяц?
По большому счету, Стиву плевать; в данный момент все, о чем он думает – сигарета, зажатая между зубов. Глоток никотина. Глубокая такая затяжка.
В этих новых самолетах курить нельзя. Почти четыре часа воздержания. Почти как полгода без секса – сдохнуть можно.
-Стив, - восклицает матушка, заключая его в объятья. – Как же ты изменился…
Ноздри тут же улавливают смесь дешевых духов с запахом пота – отвратительное сочетание, усилившееся после четырех часов без сигарет.
-Привет, мам. – Стив пытается отстраниться.
Цепкие объятия беременной матушки, похуже, чем наручники в полицейском участке, Стив может утверждать это со стопроцентной уверенностью. Когда матушка вынашивала Шонни, Стив запомнил ее идиоткой, погрязшей в истериках, сентиментальной дурой, у которой настроение меняется каждые несколько минут.
Наконец, она расцепляет руки и всматривается в лицо старшего сына. Теперь можно попытаться вдохнуть немного кислорода – только очень осторожно. Чтобы вдохнуть, Стив поворачивает голову в сторону. Делает вид, что смотрит на отца.
Папочка постарел, поседел, и надел очки. В остальном, Стив ручается, что отец остался таким же бесхребетным созданием, исполняющим все прихоти идиотки-матушки.
-Привет, пап. – Стив кивает отцу.
-Как же ты изменился, - вновь вставляет матушка и теребит собранные в хвост волосы Стива.
Оборотень, вервольф, ликантроп, волколак; можно добавить еще с десяток названий. Суть сказанного от этого не изменится.
Он рождается человеком, живет так целых восемнадцать лет, и на девятнадцатом году жизни он становится оборотнем. Превращается в волка.
Вервольфа, ликантропа и дальше по списку.
Его укусили в 2:17 по местному времени, и, проснувшись утром, он чувствует себя иначе. По-другому.
Чувствует себя тем самым, кто дальше по списку.
Он научился справляться с абсолютным звуком. Постоянно включенный плеер и наушники, которые он почти никогда не вытаскивает; даже ночью. Чтобы справиться с нюхом, он начал курить. От сигарет запахи притупляются. Он никогда ничем не болеет. У него сносит крышу от вида и запаха крови на протяжении трех дней: ночью полнолуния, плюс сутки до него, плюс сутки после. В ночь новолуния жажда разодрать кровоточащую рану слабее всего. Плюс сутки до, плюс сутки после.
Его зовут Стивен Беннетт.
Во всяком случае, так его звали, когда он был человеком.
Стив машинально мотает головой. Он не любит прикосновений, особенно это относится к беременным дурам. Даже в том случае, если данная беременная дура приходится ему матерью.
Особенно в том случае, если данная беременная дура приходится ему матерью.
-Может, пойдем уже, а?
Голос ломающийся, нервный. Голос человека, которого по-настоящему достало торчать в аэропорту битый час – у Стива задержали рейс. Голос его дорогого младшего братца.
Давай же, Стив, обернись на этот писк и поздоровайся с братиком.
Шон чуть вымахал с их последней встречи и теперь даже достает Стиву до плеча. Волосы короткие, растрепанные. Драные джинсы и мятая рубашка. Хрящ в левом ухе проколот. Стоя от брата в полуметре, Стив чует, что хрящ был проколот дней семь или шесть назад, и в последний раз Шон промывал ухо перекисью водорода утром, часов в двенадцать. Может, в половину первого.
Стив говорит:
-Привет, Шонни.
-Да, чего мы все тут стоим, - матушка кладет руку на спину Стива. – Идем, идем.
И Стив послушно идет, больше подталкиваемый желанием закурить, чем материными воплями. Что, в общем-то, Стив и делает, едва выйдя на улицу. Прикуривает.
Матушка раздраженно морщится, но ворчит на отца:
-Да возьми ты, наконец, сумку у Стива, чего ждешь?
И папочка послушно исполняет желание своей жены. Биологической матери Стива. Папочка подхватывает сумку с плеча Стива и волочет ее к машине. Бесплатная стоянка на расстоянии примерно пятьсот метров. Времени, чтобы нормально покурить, хватит.
Краем глаза Стив отмечает, с какой нескрываемой завистью Шон смотрит на сигарету. Стив ухмыляется – младший братец тоже хочет затянуться.
Стив оскаливается.
Мелкий обойдется.
За пять лет его семья успела сменить машину. Теперь это – старенький порше, заботливо выскобленный папочкой по просьбе мамочки к приезду старшего сына.
Стив провел с семьей минут десять. Пятнадцать от силы. Его уже заебало его биологическое семейство.
Еще два или три месяца, пока не родится еще одна мелочь, и Стив уедет еще на пять лет. Может, больше. В лучшем случае он больше сюда не вернется. Ограничится открытками и редкими письмами. Если ему повезет, он перестанет даже звонить – скажет, что дорого.
Давай, Стив, спустись на землю и улыбнись матушке, так, чтобы она заткнулась.
Пока отец возится, открывая багажник и пытаясь отыскать там место для сумки, мать щебечет о чудесном ужине, который она приготовила специально к приезду старшего сына. Стив тушит окурок носком ботинка и залезает на заднее сиденье. В порше воняет дешевым бензином и отвратительным освежителем воздуха, однако, еще минут двадцать этот запах будет ощущаться не так четко.
Стив надеется, что пробок на шоссе не будет, и они доедут домой раньше, чем за двадцать минут. И еще, что говоря о чудесном ужине, его биологическая мать имела в виду мясо. Плевать, какой степени прожаренности.
-Козел, - бурчит Шонни в его сторону, когда они оказываются в машине вдвоем: мать опять орет на папочку. – Ты не мог до дома дотерпеть, да? Я тоже курить хочу.
Стив ухмыляется и ничего не отвечает, кивая взглядом на матушку.
И Шон затыкается, закусывая губу.
Стив не собирается закладывать матушке своего младшего брата, тем не менее, младшему брату знать об этом совершенно необязательно.
Ухмылка Стива по-прежнему больше напоминает оскал.
Перепуганный младший братец; он испугался бы еще сильнее, если бы понял, насколько его страх возбуждает Стива.
-Мы с тобой клыками, - насвистывал тогда Майк, выходя из душа. – Мы с тобой клыка-а-ами, перегрызем себя са-а-ами.
Хриплый и прокуренный голос Майка эхом отбрыкивался от стен общежития. Сам Майк – в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, ничуть не смущался своего несколько фальшивого пения в шесть утра.
Он был даже не пьян.
Он просто тоже был оборотнем.
-Эй, Стива-а, - крикнул Майк, в закрытую дверь комнаты. – Просыпайся, радость моя. У нас слишком много дел, чтобы тратить их в постели.
«Ну да,» - подумал тогда Стив. – «Трахаться можно где угодно.»
Дурацкая мелодия, которую напевал Майк, намертво въелась в мысли. Стив накрылся с головой одеялом, зарывшись носом в подушку.
«Мы с тобой клыками…» - продолжало звучать в его голове.
Все громче и громче. Все быстрее и быстрее.
Мы с тобой клыками, мы с тобой клыками, мыстобойклыкамиперегрыземсебясами…
Сами.
Мясо в духовке, залитое соусом так, что от самого мяса там только очертания. Стив втягивает носом воздух. С кровью мясо, недожаренное.
-Только не спрашивай, кого опять подали на ужин, а? – Шонни недовольно ворчит со своего места.
Старая история. Стиву тогда было лет пятнадцать, и каждый раз, когда мать готовила мясо, он рассказывал братцу страшилки о том, кого же папочка зарезал ночью, чтобы накормить семью.
-Завтра, - Стив фыркает. – Подадут тебя, если ты не заткнешься.
Стив фыркает и оскаливается, и его младший братец невольно замолкает, впившись взглядом в тарелку. На удивление, матушка никак не реагирует на начавшуюся перепалку братьев. Матушка просто смотрит, как Шонни закусывает губу, разрезая мясо, и улыбается. Соскучилась, видать, матушка, по перепалкам братьев. Шонни передергивает, когда он понимает, насколько непрожаренным оказалось мясо. Стив чувствует, как Шона мутит от запаха крови.
Стив, ему, в общем-то, тоже не по себе от этого блюда, но совсем по другой причине. Через два дня полнолуние, и у Стива начинает сносить крышу. Медленно, но верно в нем просыпается заботливо подаренная четыре года назад сущность.
От стейка с кровью, залитым соусом, просыпается.
-Спасибо, мам, - Стив отодвигает тарелку с едва тронутым стейком. – Я наелся.
Его матушка, она только успевает открыть рот, чтобы что-то сказать, но, встретившись взглядом со старшим сыном, затыкается. Предпочитает промолчать на его выходки. Предпочитает не обращать внимания.
В этот момент Стив искренне рад за эту беременную дуру – его биологическую мать. Отец ковыряется вилкой в соусе, даже не поднимая головы, и Стива это тоже вполне устраивает.
-Я тоже, - выпаливает Шон, пока Стив поднимается со стула. – Не буду больше, тоже.
Кровь с разрезанного стейка мешается с соусом в тарелке младшего брата. Стив чувствует, как у Шонни поднимается ком в горле.
И матушка кивает, зарабатывая себе еще одну галочку в личном табеле рангов Стива. Матушка не ворчит на Шона, не ворчит на Стива, только нервно поглядывает на своего мужа.
«Прости, пап,» - думает Стив, выходя из кухни. – «Но, ты заслужил.»
Шонни быстрым шагом обгоняет Стива, намереваясь пулей взлететь вверх по лестнице. Стив хватает его чуть повыше локтя, останавливая. Стив тянет Шона к себе, и его младший брат не сопротивляется, не успевая осознать, что происходит.
-Приятно проблеваться, - хрипловато смеется Стив в ухо Шонни.
В левое ухо, там, где проколот хрящ шесть или семь дней назад. Смеется и прикусывает этот самый хрящ, достаточно чувствительно для того, чтобы братик негромко вскрикнул.
Шон вырывается, что-то бурча в ответ.
Стив отпускает его и смеется.
«Надо было укусить сильнее,» - думает Стив. – «Клыками.»
Стив закрывает на ключ дверь своей комнаты. Около шести часов вечера, и, спасибо всем святым, что еще светло. Есть время добраться до леса. Или безлюдного парка. Или, на худой конец, найти какой-нибудь захудалый бар, где можно снять шлюшку, мальчика из тех, которых никто никогда не ищет, если что-то случится.
Стив уже делал это раз пять или шесть за все время, что он оборотень. Срываться в лес, конечно, лучше. Правильнее с точки зрения морали.
Снимать мальчишку, которому за радость сдохнуть – приятнее. И с этой точки зрения мораль сосет.
Мать ложится на ночь на обследование по поводу своей беременности. Глупая дура, но как вовремя она это делает. Долбоеб-папочка моментально съебал к лучшему другу. Но это, по словам долбоеба-папочки – к другу. Мнение Стива спрашивать некому, но он уверен, что отец ушел к шлюхам.
Такая милая семейная идиллия, вот о чем думает Стив, поворачивая ключ в замке.
А потом что-то в его мозгу перещелкивает, так быстро, что Стив даже не успевает понять, что именно; и тогда он уже не думает. В смысле, совсем. Вообще.
-Стив, ты не ушел еще? – кричит из своей комнаты Шон. – Принеси мне сережку из ванной, а?
Стив не думает, но послушно идет в ванную. На автомате берет сережку с полки около зеркала и шагает к брату. Стив, он улыбается; но на сей раз, даже он сам не назвал бы свою улыбочку милой.
-Майк, ты сдурел? – хрипит Стив на ухо этому парню. – Ну не в сортире же, ну не в этом дешевом баре…
На тот момент Стив спал с парнями несколько раз. Чаще трахал их, изредка давал трахать себя. Ему нравилось. Ему было хорошо.
На тот момент у Стива сносило крышу с этого парня. Майка. Так, кажется, его зовут. Вроде бы. Стив не уверен, но, Стиву плевать, какое у этого парня имя. Стив его хочет.
В этом же дешевом баре, в этом сортире.
Майк толкает его в кабинку и затыкает Стиву рот поцелуем.
-Ублюдок, - хрипит Стив в губы Майку.
От удовольствия хрипит.
Младший брат Стива сидит на краю кровати, нервно постукивая ногой.
-Ты, блин, долго, - говорит Шон, вырывая из пальцев Стива сережку.
В брови Шонни поблескивает иголка. Стив вдыхает носом воздух, чувствуя, как по игле течет капля крови. Даже не капля. Капелька. С восхитительным запахом.
Шон на Стива не смотрит, Шон вытаскивает из брови иглу и моментально вдевает сережку, тихо ойкая, морщась от боли.
Стив смотрит на младшего брата, как загипнотизированный. Запах крови наполняет его легкие. Достаточно одной маленькой капли, чтобы начало срывать крышу. Все помнят? Стив не помнит. Стиву плевать.
-Ну и как? – Шон вопросительно смотрит на брата. – Нормально смотрится?
Стив наклоняется к младшему брату. Шонни, он не отстраняется, закрывая глаза, предоставив Стиву возможность рассмотреть новоявленный пирсинг во всех деталях. И Стив рассматривает, во всяком случае, так думает Шон.
Стив принюхивается, ухмыляется. Стив, он уже ничего не соображает, зацепив зубами сережку в брови брата. Потянув на себя, так, чтобы Шон вскрикнул.
-Какого… - Шон не успевает договорить, Стив закрывает ему рот рукой, дернувшись, так, чтобы вырвать с мясом сережку из брови Шонни.
Вот так Шон и ошибается.
-Ублюдок, - хрипит Стив, прижимаясь щекой к холодному заляпанному спермой кафелю кабинки сортира. – Хватит… – а затем добавляет, – Пожалуйста…
Майк не останавливается.
Майк шепчет ему в ухо:
-Мы с тобой клыками, Стива. Перегрызем себя, Стива, сами.
Майк продолжает, снова и снова, разрешая Стиву лишь кончать раз за разом – и хрипеть от боли; голос сорван.
Шон вырывается, царапает руки Стива. Пытается вырываться и царапать; в общем-то, все его усилия ни к чему не приводят.
-Посмотри, Шонни, - Стив ухмыляется, оскаливается, потянув к себе ножницы с прикроватной тумбочки. – Смотри, братик, смотри.
Младший брат Стива перепуган до полусмерти; он чувствует – теперь – насколько его страх возбуждает и распаляет Стива. Шон пытается отстраниться, Ножницы – он помнит – острые. Слишком острые. Чересчур, для того, чтобы давать их в руки сумасшедшему старшему брату.
В том, что Стив сошел с ума, Шон не сомневается.
Стив надавливает лезвием ножниц на свое запястье. Собственная кровь, она возбуждает Стива еще больше, чем можно было. Никаких стоп-сигналов и знаков.
На глазах Шонни, глубокий порез на руке Стива затягивается. Слишком быстро. Слишком неправильно. Слишком нереально.
-Видишь, братик? – Стив запрокидывает голову, смеется клокочущим, хриплым смехом.
-А кто это? – Стив лениво потягивает слабоалкогольный коктейль через соломинку.
Со стороны Стив сейчас напоминает неплохую шлюшку, впрочем, ему это только на руку. Сказать по правде, Стив бы не прочь и заработать на этом.
Трахнуться с этим парнем, Стив готов сам заплатить, сколько скажут.
Парень оглядывается, щуря серые глаза. Стальной такой взгляд, пригвоздивший Стива к диванчику, обитому красной кожей.
-Не замахивайся, - шипит ему в ухо его однокурсник.
Имя однокурсника Стив не помнит. Не помнил – в тот момент оно перестало иметь значение. В тот момент перестало иметь значение все.
-Майк его зовут, сукина сына этого, – продолжает шипеть этот придурок.
Стив улыбается, отодвигая бокал с коктейлем подальше. Стив встает на ноги, неторопливо зашагав к парню.
Майк – так, значит, его зовут – смотрит на него, снисходительно улыбаясь. Стив бы даже сказал, немного ласково.
Стив бы сам заплатил, чтобы Майк ему вот так улыбнулся, но Майк улыбается ему бесплатно. Это значит только то, что за секс Стив не попросит денег тоже.
Стив сдергивает одежду с младшего брата. Разрывает, кусает пуговицы. Шон не сопротивляется, только дрожит. Шон только боится, что Стив перегрызет ему горло. Шон не зовет на помощь – даже если бы оставались дома родители, Шон бы не позвал.
То, что возбуждает Стива больше всего: красноватое наслаждение на самом дне глаз младшего братца.
Ему нравится.
Шону, его брату, нравится – все то, что делает с ним Стив.
Он дрожит от страха, кусая пальцы Стива – тот все еще зажимает ему рот рукой; он расцарапывает его плечи и спину, тихо всхлипывая, когда Стив берет его слишком резко. На сухую. Без смазки.
Шон не может даже кричать от страха за свою жизнь.
От наслаждения – не может.
Во всяком случае, так кажется Стиву.
-Скорую, - хрипит Стив. – Скорую вызови.
Майк надевает на него свою куртку. Стива тошнит от запах сигарет, которым провоняла куртка Майка. Стива тошнит от запаха собственной крови. Стива тошнит от боли, пронизывающей все его тело – от кончиков пальцев на ногах до макушки.
Стива тошнит от себя самого.
-Где ты живешь? – Майк трясет его за плечи.
Стив не отвечает, пытаясь вытащить из кармана джинсов сотовый телефон. Когда он успел натянуть джинсы? Майк помог?
Стив не помнит.
Стив не хочет ничего помнить.
-Где ты живешь? – Майк вырывает из рук Стива мобильный. – Скорая тебе не поможет, идиот.
Майк морщится. Стив пытается вздохнуть поглубже, и тут же задыхается от боли в легких. Майк отвешивает ему пощечину.
-Где? – повторяет Майк снова.
В последний – понимает Стива – раз.
И Стив называет адрес общаги.
Стив приходит в себя около пяти утра. Как раз, когда начинает светать. Шонни всхлипывает, вцепившись в его запястье. Шонни – с порванной бровью, искусанной шеей. На плече – рваная рана, следы от зубов Стива. Плечо Шонни – кажется, из него вырвали кусок мяса.
На секунду Стиву в голову приходит мысль, что он перестарался.
-Больно, Стив… - всхлипывает Шон.
Его младший брат – после всего этого, он утыкается носом Стиву в грудь, мелко дрожа. Его младший брат, Стив отпихивает его.
-Кровью запачкаешь своей – убью.
И Шон послушно отодвигается на край кровати. Перепуганный, до такой степени, что скорее бы сдохнуть, от клыков собственного брата, чем продолжать терпеть.
-Спи давай, - говорит Стив, отворачиваясь на другой бок.
Идти в свою комнату, да и просто вставать с кровати Шона Стиву лень. И Шон не ослушается – Шон послушно закроет глаза и заснет; Стив это точно знает. Как и то, что боль не продлится дольше пары часов.
Стив помнит, как это: проснуться оборотнем.
О том, что он только что изнасиловал своего младшего брата, превратив его в себе подобного ублюдка, Стив не думает. По большому счету, Стиву на это плевать.
Стив усмехается, вслушиваясь в ровное дыхание Шона. Засыпает его братец до покорного поразительно быстро.
«И никаких синяков под глазами», - думает Стив, глядя на себя в зеркало.
С добрым утром, Стив, ты оборотень, помнишь это? Стив помнит. Стив никогда об этом не забывает.
Так же, как и то, что утро – самая ебанутая часть суток.
Ненавистный привкус зубной пасты во рту и отсутствие одеколона. Стив спускается на кухню, чтобы позавтракать и покурить.
Матушка хлопочет у себя в комнате, отец, кажется, на работе. В этом Стив не уверен. По сути, Стиву это безразлично.
Открыть – закрыть дверь холодильника. Как всегда у него дома – забитые полки и совершенно нечего жрать.
Стив выхватывает, не глядя, банку тушенки.
-Пойдет, - сам себе говорит Стив и ухмыляется своим мыслям.
Мысли Стива путаются с горьковатым привкусом пережженного кофе в воздухе. Мать оставила кофеварку включенной.
Стив бормочет себе под нос:
-Дура.
Черный, без сахара, кофе и тушенка, пролежавшая в холодильнике не меньше месяца. Отличный завтрак. С добрым утром, Стив, с добрым утром.
От пролитого кофе на столе остаются оранжевые пятна, в банке из-под тушенки Стив устраивает пепельницу. Едва он успевает прикурить, на кухню заваливается его братец.
Чертов младший братец Стива, истеричный подросток – выблядок переходного возраста с проколотым неделю назад хрящом.
Его все еще зовут Шон, и он крутится на кухне в одних джинсах.
-Там осталось еще? – Шон кивает взглядом на кофеварку.
Стив пожимает плечами, затягивается. Стив, он пялится на задницу своего младшего брата, не потому что она ему особо сильно нравится, но для того, чтобы увидеть реакцию Шона.
То, как он вздрогнет. То, как он отвернется. То, как он проглотит свой следующий вопрос и съебется из кухни до того, как Стив стряхнет пепел со своей сигареты в импровизированную пепельницу.
Стив думает о том, что ему просто хочется развлечься.
Майк тянет его за руку.
-Куда мы, черт дери? – Стив щурится от сильного ветра.
Стив поправляет воротник. Квест: попробуй прикурить среди носящихся вокруг тебя кленовых листьев. Игра завалена, Стив со злостью кидает зажигалку в темноту.
-Идем.
Майк мягко обхватывает пальцами его локоть. Железной хваткой. Стив видит, как в блеске фонарей поблескивают его глаза и ежится.
Это просто ветер.
-Куда мы, Майк?
Стив наступает ботинком в лужу. Мягкий всплеск, глухие шаги.
-Мы с тобой? – Майк усмехается. – Мы с тобой – развлекаться.
Стив видит их со стороны – его и Майка, и ему совсем не нравится эта картина. Стив молчит, проглатывая очередную реплику.
В спину дует холодный ветер.
-Как спалось? – звонкий голос матушки возвращает Стива в реальность.
-Нормально, мам. – Шон нетерпеливо тарабанит пальцами по столу, крутя жопой около кофеварки.
Стив ухмыляется, прихлебывает теплый кофе, морщится. Его уже достала эта семейка. Его уже достали эти люди. Стив тушит окурок о край банки. Просто потому, что они – люди, вот и вся причина его ненависти.
Матушка Стива разражается длинной лекцией о необходимости завтрака в юном возрасте Шона. Что-то о том, что он должен правильно питаться. Что-то о том, что запас пельменей в морозильнике – это, конечно, хорошо, но недостаточно. Братец Стива, он тарабанит пальцами по столу, упрямо глядя в оранжевое пятнышко на столе от пролитого кофе.
-Посмотри, - матушка кладет руку на плечо Шона. – Посмотри на Стива…
Стив судорожно глотает кофе.
Просто еще один глоток, глядя на то, как сжимают плечо брата пухлые пальцы матери. Стив ощущает физически, как его передергивает.
Майк закатывает глаза.
Майк надавливает ладонью на затылок Стива, заставляя его взять в рот глубже.
Майк, он хрипло и часто дышит, закусывая губы, чтобы не стонать.
Стив слышит, как появляются капли пота на лбу и висках его любовника. Это означает, что Майку нравится, и поэтому Стив не останавливается. Поэтому Стив продолжает, с еще большим усердием.
Стив напоминает себе мальчика-шлюшку шестнадцати лет, из тех, кому все равно, проснутся они завтра, или нет.
Подрагивающие бедра Майка под ладонями Стива. Коленями на кафельном полу привокзального сортира, или на асфальте в переулке в центре города, или на лестничной клетке между вторым и третьим этажом.
Или везде, где Майк скажет.
Так, как Майк скажет.
Майк прижимает голову Стива к своим бедрам.
Майк говорит:
-Глотай.
Мимо с грохотом проносится поезд. Стив судорожно сглатывает.
Это очень просто: закрыть глаза, чувствуя вибрацию от пола. Чувствуя, что-то накрывает тебя с головой.
Стив прижимается спиной к стене. Как жаль, что здесь нельзя курить. Гребаное метро. Пальцы привычно нащупывают зажигалку в кармане. Нельзя, нельзя, надо ждать. А мимо люди – с их смрадом, смесью пота и дешевых духов, Стив борется с рвотными позывами. Мимо ходят люди, нервные; крашенная блондинка с искусанными губами и заплаканным личиком трясет отросшими корнями, ее парень – волосы ежиком, говорит ей что-то, губы шевелятся. Стоят у загаженной скамейки, и Стив наблюдает за ними. Слишком шумно, чтобы услышать, о чем они говорят.
Стив хочет дернуть пропирсованным ухом, инстинктивно, бессознательно. Пропирсованные уши были у Майка. У Шона. Но не у него. Никогда.
Блондинка влепляет парню пощечину, тут же делая шаг назад.
Мимо проносится поезд, все с тем же грохотом. Еще один поезд, всего лишь поезд парижского метро. Еще один.
Стив судорожно сглатывает, пересчитывая в уме оставшееся количество сигарет в пачке.
Название: Клыками.
Фэндом: Ориджинал.
Рэйтинг: NC.
Варнинг: Педофилия, насилие, смерть.
Статус: До сих пор еще не закончено.
Саммари: Обортни, еборотни, чертовы младшие братья, проклятые рефлексы.
Sound: Jane Air.
Клыками.
К нам сегодня приходил
Некро-педо-зоофил,
Мертвых маленьких зверушек
Он с собою приносил.
Народное творчество.
Некро-педо-зоофил,
Мертвых маленьких зверушек
Он с собою приносил.
Народное творчество.
Фаза Луны: II четверть; 14-15 лунные дни.
-Цель поездки? – молодой мужчина в голубой рубашке без рукавов смотрит на Стива в упор.
И Стив улыбается:
-Я вернулся домой.
Пограничник задерживает взгляд на дрогнувших уголках губ парня и невольно вздрагивает. Если бы у него спросили, пограничник заявил бы, что Стив оскаливается. Грубит. Дерзит. Ведет себя, по меньшей мере, странно. Но пограничник молчит, продолжая пялиться на губы Стива. Не рассматривать, а именно пялиться на то, как Стив оскаливается. Сам Стив предпочитает считать, что это – милая улыбка.
Стив бы даже сказал: обаятельная.
Молодой мужчина, лет тридцати, чертов пограничник, которому Стив решил улыбнуться, отводит взгляд. Возвращая паспорт Стива, тот предпочитает на него больше не смотреть.
И Стив улыбается еще раз.
Теперь все проще: толкнуть тяжелую дверь, миновать длинный коридор, забрать багаж; и, самое главное, встретиться с семьей.
Семейка, которую он не видел пять лет. Ровно шестьдесят писем – по одному каждый месяц, первого числа, перед тем, как заплатить за квартиру. Десять звонков, дважды в год: на день рожденья папочки и день рожденья мамочки.
На день рожденья младшего братца Стив ограничивался открыткой.
Шаги Стива глухим эхом отдаются от стен коридора. Отдаются нотками песни, которая крутится у Стива в голове.
Шаги Стива повторяют дурацкий мотив, который до сих пор отказывается выходить из его головы.
«Мы с тобой клыками, перегрызем себя сами…»
Его младший братец, сейчас ему лет тринадцать, наверное. Или четырнадцать. Стив помнил Шона сопливым малолеткой. Шон, его младший братец, сейчас он, наверное, повзрослел, превратившись в истеричного подростка.
Вверх по лестнице, еще один коридор, затем – вниз по лестнице.
Возможно, это самый лучший выход, если ты хочешь съебать от своей семейки: уехать учиться во Францию. В Англию. В Германию. Куда угодно, в общем-то, лишь бы подальше. Вся проблема в том, что рано или поздно; пусть даже через пять лет, тебе придется вернуться к истокам. К семье.
Свою сумку Стив находит сразу же, по запаху. Это – наиболее верный способ, во всяком случае, если бы Стив пытался разглядеть свою сумку через толпу ожидающих пассажиров – ленивых и тупых созданий, в подавляющем своем большинстве; он не уверен, что нашел бы ее так быстро.
Его укусили.
Стив толкает еще одну дверь и всматривается в толпу встречающих. Просто другое стадо таких же ленивых и тупых созданий.
Вот они, стоят, около стены. Три человека, к которым он сюда и приехал. Взгляд Стива останавливается на его матушке. Почти четыре; Стив опять забыл, что она беременна. Залетела матушка на сорок первом году жизни, вот тебе и радость в семействе. Вот тебе и повод, чтобы добиться приезда старшего сыночки. Старший сыночка – Стив, морщится, когда думает об этом. Скалится. Шестой или седьмой месяц?
По большому счету, Стиву плевать; в данный момент все, о чем он думает – сигарета, зажатая между зубов. Глоток никотина. Глубокая такая затяжка.
В этих новых самолетах курить нельзя. Почти четыре часа воздержания. Почти как полгода без секса – сдохнуть можно.
-Стив, - восклицает матушка, заключая его в объятья. – Как же ты изменился…
Ноздри тут же улавливают смесь дешевых духов с запахом пота – отвратительное сочетание, усилившееся после четырех часов без сигарет.
-Привет, мам. – Стив пытается отстраниться.
Цепкие объятия беременной матушки, похуже, чем наручники в полицейском участке, Стив может утверждать это со стопроцентной уверенностью. Когда матушка вынашивала Шонни, Стив запомнил ее идиоткой, погрязшей в истериках, сентиментальной дурой, у которой настроение меняется каждые несколько минут.
Наконец, она расцепляет руки и всматривается в лицо старшего сына. Теперь можно попытаться вдохнуть немного кислорода – только очень осторожно. Чтобы вдохнуть, Стив поворачивает голову в сторону. Делает вид, что смотрит на отца.
Папочка постарел, поседел, и надел очки. В остальном, Стив ручается, что отец остался таким же бесхребетным созданием, исполняющим все прихоти идиотки-матушки.
-Привет, пап. – Стив кивает отцу.
-Как же ты изменился, - вновь вставляет матушка и теребит собранные в хвост волосы Стива.
Оборотень, вервольф, ликантроп, волколак; можно добавить еще с десяток названий. Суть сказанного от этого не изменится.
Он рождается человеком, живет так целых восемнадцать лет, и на девятнадцатом году жизни он становится оборотнем. Превращается в волка.
Вервольфа, ликантропа и дальше по списку.
Его укусили в 2:17 по местному времени, и, проснувшись утром, он чувствует себя иначе. По-другому.
Чувствует себя тем самым, кто дальше по списку.
Он научился справляться с абсолютным звуком. Постоянно включенный плеер и наушники, которые он почти никогда не вытаскивает; даже ночью. Чтобы справиться с нюхом, он начал курить. От сигарет запахи притупляются. Он никогда ничем не болеет. У него сносит крышу от вида и запаха крови на протяжении трех дней: ночью полнолуния, плюс сутки до него, плюс сутки после. В ночь новолуния жажда разодрать кровоточащую рану слабее всего. Плюс сутки до, плюс сутки после.
Его зовут Стивен Беннетт.
Во всяком случае, так его звали, когда он был человеком.
Стив машинально мотает головой. Он не любит прикосновений, особенно это относится к беременным дурам. Даже в том случае, если данная беременная дура приходится ему матерью.
Особенно в том случае, если данная беременная дура приходится ему матерью.
-Может, пойдем уже, а?
Голос ломающийся, нервный. Голос человека, которого по-настоящему достало торчать в аэропорту битый час – у Стива задержали рейс. Голос его дорогого младшего братца.
Давай же, Стив, обернись на этот писк и поздоровайся с братиком.
Шон чуть вымахал с их последней встречи и теперь даже достает Стиву до плеча. Волосы короткие, растрепанные. Драные джинсы и мятая рубашка. Хрящ в левом ухе проколот. Стоя от брата в полуметре, Стив чует, что хрящ был проколот дней семь или шесть назад, и в последний раз Шон промывал ухо перекисью водорода утром, часов в двенадцать. Может, в половину первого.
Стив говорит:
-Привет, Шонни.
-Да, чего мы все тут стоим, - матушка кладет руку на спину Стива. – Идем, идем.
И Стив послушно идет, больше подталкиваемый желанием закурить, чем материными воплями. Что, в общем-то, Стив и делает, едва выйдя на улицу. Прикуривает.
Матушка раздраженно морщится, но ворчит на отца:
-Да возьми ты, наконец, сумку у Стива, чего ждешь?
И папочка послушно исполняет желание своей жены. Биологической матери Стива. Папочка подхватывает сумку с плеча Стива и волочет ее к машине. Бесплатная стоянка на расстоянии примерно пятьсот метров. Времени, чтобы нормально покурить, хватит.
Краем глаза Стив отмечает, с какой нескрываемой завистью Шон смотрит на сигарету. Стив ухмыляется – младший братец тоже хочет затянуться.
Стив оскаливается.
Мелкий обойдется.
За пять лет его семья успела сменить машину. Теперь это – старенький порше, заботливо выскобленный папочкой по просьбе мамочки к приезду старшего сына.
Стив провел с семьей минут десять. Пятнадцать от силы. Его уже заебало его биологическое семейство.
Еще два или три месяца, пока не родится еще одна мелочь, и Стив уедет еще на пять лет. Может, больше. В лучшем случае он больше сюда не вернется. Ограничится открытками и редкими письмами. Если ему повезет, он перестанет даже звонить – скажет, что дорого.
Давай, Стив, спустись на землю и улыбнись матушке, так, чтобы она заткнулась.
Пока отец возится, открывая багажник и пытаясь отыскать там место для сумки, мать щебечет о чудесном ужине, который она приготовила специально к приезду старшего сына. Стив тушит окурок носком ботинка и залезает на заднее сиденье. В порше воняет дешевым бензином и отвратительным освежителем воздуха, однако, еще минут двадцать этот запах будет ощущаться не так четко.
Стив надеется, что пробок на шоссе не будет, и они доедут домой раньше, чем за двадцать минут. И еще, что говоря о чудесном ужине, его биологическая мать имела в виду мясо. Плевать, какой степени прожаренности.
-Козел, - бурчит Шонни в его сторону, когда они оказываются в машине вдвоем: мать опять орет на папочку. – Ты не мог до дома дотерпеть, да? Я тоже курить хочу.
Стив ухмыляется и ничего не отвечает, кивая взглядом на матушку.
И Шон затыкается, закусывая губу.
Стив не собирается закладывать матушке своего младшего брата, тем не менее, младшему брату знать об этом совершенно необязательно.
Ухмылка Стива по-прежнему больше напоминает оскал.
Перепуганный младший братец; он испугался бы еще сильнее, если бы понял, насколько его страх возбуждает Стива.
-Мы с тобой клыками, - насвистывал тогда Майк, выходя из душа. – Мы с тобой клыка-а-ами, перегрызем себя са-а-ами.
Хриплый и прокуренный голос Майка эхом отбрыкивался от стен общежития. Сам Майк – в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, ничуть не смущался своего несколько фальшивого пения в шесть утра.
Он был даже не пьян.
Он просто тоже был оборотнем.
-Эй, Стива-а, - крикнул Майк, в закрытую дверь комнаты. – Просыпайся, радость моя. У нас слишком много дел, чтобы тратить их в постели.
«Ну да,» - подумал тогда Стив. – «Трахаться можно где угодно.»
Дурацкая мелодия, которую напевал Майк, намертво въелась в мысли. Стив накрылся с головой одеялом, зарывшись носом в подушку.
«Мы с тобой клыками…» - продолжало звучать в его голове.
Все громче и громче. Все быстрее и быстрее.
Мы с тобой клыками, мы с тобой клыками, мыстобойклыкамиперегрыземсебясами…
Сами.
Мясо в духовке, залитое соусом так, что от самого мяса там только очертания. Стив втягивает носом воздух. С кровью мясо, недожаренное.
-Только не спрашивай, кого опять подали на ужин, а? – Шонни недовольно ворчит со своего места.
Старая история. Стиву тогда было лет пятнадцать, и каждый раз, когда мать готовила мясо, он рассказывал братцу страшилки о том, кого же папочка зарезал ночью, чтобы накормить семью.
-Завтра, - Стив фыркает. – Подадут тебя, если ты не заткнешься.
Стив фыркает и оскаливается, и его младший братец невольно замолкает, впившись взглядом в тарелку. На удивление, матушка никак не реагирует на начавшуюся перепалку братьев. Матушка просто смотрит, как Шонни закусывает губу, разрезая мясо, и улыбается. Соскучилась, видать, матушка, по перепалкам братьев. Шонни передергивает, когда он понимает, насколько непрожаренным оказалось мясо. Стив чувствует, как Шона мутит от запаха крови.
Стив, ему, в общем-то, тоже не по себе от этого блюда, но совсем по другой причине. Через два дня полнолуние, и у Стива начинает сносить крышу. Медленно, но верно в нем просыпается заботливо подаренная четыре года назад сущность.
От стейка с кровью, залитым соусом, просыпается.
-Спасибо, мам, - Стив отодвигает тарелку с едва тронутым стейком. – Я наелся.
Его матушка, она только успевает открыть рот, чтобы что-то сказать, но, встретившись взглядом со старшим сыном, затыкается. Предпочитает промолчать на его выходки. Предпочитает не обращать внимания.
В этот момент Стив искренне рад за эту беременную дуру – его биологическую мать. Отец ковыряется вилкой в соусе, даже не поднимая головы, и Стива это тоже вполне устраивает.
-Я тоже, - выпаливает Шон, пока Стив поднимается со стула. – Не буду больше, тоже.
Кровь с разрезанного стейка мешается с соусом в тарелке младшего брата. Стив чувствует, как у Шонни поднимается ком в горле.
И матушка кивает, зарабатывая себе еще одну галочку в личном табеле рангов Стива. Матушка не ворчит на Шона, не ворчит на Стива, только нервно поглядывает на своего мужа.
«Прости, пап,» - думает Стив, выходя из кухни. – «Но, ты заслужил.»
Шонни быстрым шагом обгоняет Стива, намереваясь пулей взлететь вверх по лестнице. Стив хватает его чуть повыше локтя, останавливая. Стив тянет Шона к себе, и его младший брат не сопротивляется, не успевая осознать, что происходит.
-Приятно проблеваться, - хрипловато смеется Стив в ухо Шонни.
В левое ухо, там, где проколот хрящ шесть или семь дней назад. Смеется и прикусывает этот самый хрящ, достаточно чувствительно для того, чтобы братик негромко вскрикнул.
Шон вырывается, что-то бурча в ответ.
Стив отпускает его и смеется.
«Надо было укусить сильнее,» - думает Стив. – «Клыками.»
Фаза Луны: полнолуние; 16-17 лунные дни.
Стив закрывает на ключ дверь своей комнаты. Около шести часов вечера, и, спасибо всем святым, что еще светло. Есть время добраться до леса. Или безлюдного парка. Или, на худой конец, найти какой-нибудь захудалый бар, где можно снять шлюшку, мальчика из тех, которых никто никогда не ищет, если что-то случится.
Стив уже делал это раз пять или шесть за все время, что он оборотень. Срываться в лес, конечно, лучше. Правильнее с точки зрения морали.
Снимать мальчишку, которому за радость сдохнуть – приятнее. И с этой точки зрения мораль сосет.
Мать ложится на ночь на обследование по поводу своей беременности. Глупая дура, но как вовремя она это делает. Долбоеб-папочка моментально съебал к лучшему другу. Но это, по словам долбоеба-папочки – к другу. Мнение Стива спрашивать некому, но он уверен, что отец ушел к шлюхам.
Такая милая семейная идиллия, вот о чем думает Стив, поворачивая ключ в замке.
А потом что-то в его мозгу перещелкивает, так быстро, что Стив даже не успевает понять, что именно; и тогда он уже не думает. В смысле, совсем. Вообще.
-Стив, ты не ушел еще? – кричит из своей комнаты Шон. – Принеси мне сережку из ванной, а?
Стив не думает, но послушно идет в ванную. На автомате берет сережку с полки около зеркала и шагает к брату. Стив, он улыбается; но на сей раз, даже он сам не назвал бы свою улыбочку милой.
-Майк, ты сдурел? – хрипит Стив на ухо этому парню. – Ну не в сортире же, ну не в этом дешевом баре…
На тот момент Стив спал с парнями несколько раз. Чаще трахал их, изредка давал трахать себя. Ему нравилось. Ему было хорошо.
На тот момент у Стива сносило крышу с этого парня. Майка. Так, кажется, его зовут. Вроде бы. Стив не уверен, но, Стиву плевать, какое у этого парня имя. Стив его хочет.
В этом же дешевом баре, в этом сортире.
Майк толкает его в кабинку и затыкает Стиву рот поцелуем.
-Ублюдок, - хрипит Стив в губы Майку.
От удовольствия хрипит.
Младший брат Стива сидит на краю кровати, нервно постукивая ногой.
-Ты, блин, долго, - говорит Шон, вырывая из пальцев Стива сережку.
В брови Шонни поблескивает иголка. Стив вдыхает носом воздух, чувствуя, как по игле течет капля крови. Даже не капля. Капелька. С восхитительным запахом.
Шон на Стива не смотрит, Шон вытаскивает из брови иглу и моментально вдевает сережку, тихо ойкая, морщась от боли.
Стив смотрит на младшего брата, как загипнотизированный. Запах крови наполняет его легкие. Достаточно одной маленькой капли, чтобы начало срывать крышу. Все помнят? Стив не помнит. Стиву плевать.
-Ну и как? – Шон вопросительно смотрит на брата. – Нормально смотрится?
Стив наклоняется к младшему брату. Шонни, он не отстраняется, закрывая глаза, предоставив Стиву возможность рассмотреть новоявленный пирсинг во всех деталях. И Стив рассматривает, во всяком случае, так думает Шон.
Стив принюхивается, ухмыляется. Стив, он уже ничего не соображает, зацепив зубами сережку в брови брата. Потянув на себя, так, чтобы Шон вскрикнул.
-Какого… - Шон не успевает договорить, Стив закрывает ему рот рукой, дернувшись, так, чтобы вырвать с мясом сережку из брови Шонни.
Вот так Шон и ошибается.
-Ублюдок, - хрипит Стив, прижимаясь щекой к холодному заляпанному спермой кафелю кабинки сортира. – Хватит… – а затем добавляет, – Пожалуйста…
Майк не останавливается.
Майк шепчет ему в ухо:
-Мы с тобой клыками, Стива. Перегрызем себя, Стива, сами.
Майк продолжает, снова и снова, разрешая Стиву лишь кончать раз за разом – и хрипеть от боли; голос сорван.
Шон вырывается, царапает руки Стива. Пытается вырываться и царапать; в общем-то, все его усилия ни к чему не приводят.
-Посмотри, Шонни, - Стив ухмыляется, оскаливается, потянув к себе ножницы с прикроватной тумбочки. – Смотри, братик, смотри.
Младший брат Стива перепуган до полусмерти; он чувствует – теперь – насколько его страх возбуждает и распаляет Стива. Шон пытается отстраниться, Ножницы – он помнит – острые. Слишком острые. Чересчур, для того, чтобы давать их в руки сумасшедшему старшему брату.
В том, что Стив сошел с ума, Шон не сомневается.
Стив надавливает лезвием ножниц на свое запястье. Собственная кровь, она возбуждает Стива еще больше, чем можно было. Никаких стоп-сигналов и знаков.
На глазах Шонни, глубокий порез на руке Стива затягивается. Слишком быстро. Слишком неправильно. Слишком нереально.
-Видишь, братик? – Стив запрокидывает голову, смеется клокочущим, хриплым смехом.
-А кто это? – Стив лениво потягивает слабоалкогольный коктейль через соломинку.
Со стороны Стив сейчас напоминает неплохую шлюшку, впрочем, ему это только на руку. Сказать по правде, Стив бы не прочь и заработать на этом.
Трахнуться с этим парнем, Стив готов сам заплатить, сколько скажут.
Парень оглядывается, щуря серые глаза. Стальной такой взгляд, пригвоздивший Стива к диванчику, обитому красной кожей.
-Не замахивайся, - шипит ему в ухо его однокурсник.
Имя однокурсника Стив не помнит. Не помнил – в тот момент оно перестало иметь значение. В тот момент перестало иметь значение все.
-Майк его зовут, сукина сына этого, – продолжает шипеть этот придурок.
Стив улыбается, отодвигая бокал с коктейлем подальше. Стив встает на ноги, неторопливо зашагав к парню.
Майк – так, значит, его зовут – смотрит на него, снисходительно улыбаясь. Стив бы даже сказал, немного ласково.
Стив бы сам заплатил, чтобы Майк ему вот так улыбнулся, но Майк улыбается ему бесплатно. Это значит только то, что за секс Стив не попросит денег тоже.
Стив сдергивает одежду с младшего брата. Разрывает, кусает пуговицы. Шон не сопротивляется, только дрожит. Шон только боится, что Стив перегрызет ему горло. Шон не зовет на помощь – даже если бы оставались дома родители, Шон бы не позвал.
То, что возбуждает Стива больше всего: красноватое наслаждение на самом дне глаз младшего братца.
Ему нравится.
Шону, его брату, нравится – все то, что делает с ним Стив.
Он дрожит от страха, кусая пальцы Стива – тот все еще зажимает ему рот рукой; он расцарапывает его плечи и спину, тихо всхлипывая, когда Стив берет его слишком резко. На сухую. Без смазки.
Шон не может даже кричать от страха за свою жизнь.
От наслаждения – не может.
Во всяком случае, так кажется Стиву.
-Скорую, - хрипит Стив. – Скорую вызови.
Майк надевает на него свою куртку. Стива тошнит от запах сигарет, которым провоняла куртка Майка. Стива тошнит от запаха собственной крови. Стива тошнит от боли, пронизывающей все его тело – от кончиков пальцев на ногах до макушки.
Стива тошнит от себя самого.
-Где ты живешь? – Майк трясет его за плечи.
Стив не отвечает, пытаясь вытащить из кармана джинсов сотовый телефон. Когда он успел натянуть джинсы? Майк помог?
Стив не помнит.
Стив не хочет ничего помнить.
-Где ты живешь? – Майк вырывает из рук Стива мобильный. – Скорая тебе не поможет, идиот.
Майк морщится. Стив пытается вздохнуть поглубже, и тут же задыхается от боли в легких. Майк отвешивает ему пощечину.
-Где? – повторяет Майк снова.
В последний – понимает Стива – раз.
И Стив называет адрес общаги.
Стив приходит в себя около пяти утра. Как раз, когда начинает светать. Шонни всхлипывает, вцепившись в его запястье. Шонни – с порванной бровью, искусанной шеей. На плече – рваная рана, следы от зубов Стива. Плечо Шонни – кажется, из него вырвали кусок мяса.
На секунду Стиву в голову приходит мысль, что он перестарался.
-Больно, Стив… - всхлипывает Шон.
Его младший брат – после всего этого, он утыкается носом Стиву в грудь, мелко дрожа. Его младший брат, Стив отпихивает его.
-Кровью запачкаешь своей – убью.
И Шон послушно отодвигается на край кровати. Перепуганный, до такой степени, что скорее бы сдохнуть, от клыков собственного брата, чем продолжать терпеть.
-Спи давай, - говорит Стив, отворачиваясь на другой бок.
Идти в свою комнату, да и просто вставать с кровати Шона Стиву лень. И Шон не ослушается – Шон послушно закроет глаза и заснет; Стив это точно знает. Как и то, что боль не продлится дольше пары часов.
Стив помнит, как это: проснуться оборотнем.
О том, что он только что изнасиловал своего младшего брата, превратив его в себе подобного ублюдка, Стив не думает. По большому счету, Стиву на это плевать.
Стив усмехается, вслушиваясь в ровное дыхание Шона. Засыпает его братец до покорного поразительно быстро.
«И никаких синяков под глазами», - думает Стив, глядя на себя в зеркало.
С добрым утром, Стив, ты оборотень, помнишь это? Стив помнит. Стив никогда об этом не забывает.
Так же, как и то, что утро – самая ебанутая часть суток.
Ненавистный привкус зубной пасты во рту и отсутствие одеколона. Стив спускается на кухню, чтобы позавтракать и покурить.
Матушка хлопочет у себя в комнате, отец, кажется, на работе. В этом Стив не уверен. По сути, Стиву это безразлично.
Открыть – закрыть дверь холодильника. Как всегда у него дома – забитые полки и совершенно нечего жрать.
Стив выхватывает, не глядя, банку тушенки.
-Пойдет, - сам себе говорит Стив и ухмыляется своим мыслям.
Мысли Стива путаются с горьковатым привкусом пережженного кофе в воздухе. Мать оставила кофеварку включенной.
Стив бормочет себе под нос:
-Дура.
Черный, без сахара, кофе и тушенка, пролежавшая в холодильнике не меньше месяца. Отличный завтрак. С добрым утром, Стив, с добрым утром.
От пролитого кофе на столе остаются оранжевые пятна, в банке из-под тушенки Стив устраивает пепельницу. Едва он успевает прикурить, на кухню заваливается его братец.
Чертов младший братец Стива, истеричный подросток – выблядок переходного возраста с проколотым неделю назад хрящом.
Его все еще зовут Шон, и он крутится на кухне в одних джинсах.
-Там осталось еще? – Шон кивает взглядом на кофеварку.
Стив пожимает плечами, затягивается. Стив, он пялится на задницу своего младшего брата, не потому что она ему особо сильно нравится, но для того, чтобы увидеть реакцию Шона.
То, как он вздрогнет. То, как он отвернется. То, как он проглотит свой следующий вопрос и съебется из кухни до того, как Стив стряхнет пепел со своей сигареты в импровизированную пепельницу.
Стив думает о том, что ему просто хочется развлечься.
Майк тянет его за руку.
-Куда мы, черт дери? – Стив щурится от сильного ветра.
Стив поправляет воротник. Квест: попробуй прикурить среди носящихся вокруг тебя кленовых листьев. Игра завалена, Стив со злостью кидает зажигалку в темноту.
-Идем.
Майк мягко обхватывает пальцами его локоть. Железной хваткой. Стив видит, как в блеске фонарей поблескивают его глаза и ежится.
Это просто ветер.
-Куда мы, Майк?
Стив наступает ботинком в лужу. Мягкий всплеск, глухие шаги.
-Мы с тобой? – Майк усмехается. – Мы с тобой – развлекаться.
Стив видит их со стороны – его и Майка, и ему совсем не нравится эта картина. Стив молчит, проглатывая очередную реплику.
В спину дует холодный ветер.
-Как спалось? – звонкий голос матушки возвращает Стива в реальность.
-Нормально, мам. – Шон нетерпеливо тарабанит пальцами по столу, крутя жопой около кофеварки.
Стив ухмыляется, прихлебывает теплый кофе, морщится. Его уже достала эта семейка. Его уже достали эти люди. Стив тушит окурок о край банки. Просто потому, что они – люди, вот и вся причина его ненависти.
Матушка Стива разражается длинной лекцией о необходимости завтрака в юном возрасте Шона. Что-то о том, что он должен правильно питаться. Что-то о том, что запас пельменей в морозильнике – это, конечно, хорошо, но недостаточно. Братец Стива, он тарабанит пальцами по столу, упрямо глядя в оранжевое пятнышко на столе от пролитого кофе.
-Посмотри, - матушка кладет руку на плечо Шона. – Посмотри на Стива…
Стив судорожно глотает кофе.
Просто еще один глоток, глядя на то, как сжимают плечо брата пухлые пальцы матери. Стив ощущает физически, как его передергивает.
Майк закатывает глаза.
Майк надавливает ладонью на затылок Стива, заставляя его взять в рот глубже.
Майк, он хрипло и часто дышит, закусывая губы, чтобы не стонать.
Стив слышит, как появляются капли пота на лбу и висках его любовника. Это означает, что Майку нравится, и поэтому Стив не останавливается. Поэтому Стив продолжает, с еще большим усердием.
Стив напоминает себе мальчика-шлюшку шестнадцати лет, из тех, кому все равно, проснутся они завтра, или нет.
Подрагивающие бедра Майка под ладонями Стива. Коленями на кафельном полу привокзального сортира, или на асфальте в переулке в центре города, или на лестничной клетке между вторым и третьим этажом.
Или везде, где Майк скажет.
Так, как Майк скажет.
Майк прижимает голову Стива к своим бедрам.
Майк говорит:
-Глотай.
Мимо с грохотом проносится поезд. Стив судорожно сглатывает.
Это очень просто: закрыть глаза, чувствуя вибрацию от пола. Чувствуя, что-то накрывает тебя с головой.
Стив прижимается спиной к стене. Как жаль, что здесь нельзя курить. Гребаное метро. Пальцы привычно нащупывают зажигалку в кармане. Нельзя, нельзя, надо ждать. А мимо люди – с их смрадом, смесью пота и дешевых духов, Стив борется с рвотными позывами. Мимо ходят люди, нервные; крашенная блондинка с искусанными губами и заплаканным личиком трясет отросшими корнями, ее парень – волосы ежиком, говорит ей что-то, губы шевелятся. Стоят у загаженной скамейки, и Стив наблюдает за ними. Слишком шумно, чтобы услышать, о чем они говорят.
Стив хочет дернуть пропирсованным ухом, инстинктивно, бессознательно. Пропирсованные уши были у Майка. У Шона. Но не у него. Никогда.
Блондинка влепляет парню пощечину, тут же делая шаг назад.
Мимо проносится поезд, все с тем же грохотом. Еще один поезд, всего лишь поезд парижского метро. Еще один.
Стив судорожно сглатывает, пересчитывая в уме оставшееся количество сигарет в пачке.
@темы: ориджинал, не закончено
-
-
11.09.2009 в 15:10-
-
08.11.2009 в 19:34-
-
16.11.2009 в 17:47Но пишите вы хорошо.
-
-
16.11.2009 в 17:59ох, да вы, кажется, первый человек, который про отвращение упомянул.
оно и писалось толком из-за отвращения, чтобы весь тот гной, который внутри, вышел. поэтому и дописывать это не хочу.
-
-
20.02.2024 в 01:05Examine these most effective methods for Site advertising:
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Prodvizhenie-sajtov-vechnymi-ssylkami-148220-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Pokupka-ssylok-dlya-prodvizheniya-210583-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Prodvizhenie-ssylkami-662843-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Ssylki-dlya-raskrutki-sajta-492855-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Ssylki-dlya-prodvizheniya-485050-12-05
If fascinated, write to PM and guide early accessibility